Клавдия Степановна Осина много лет проработала машинистом башенного крана на самарском металлургическом заводе. Вырастила двоих сыновей. Последние одиннадцать лет она живёт в богадельне при Свято-Вознесенском соборе Самары. Вот что она рассказала мне о своих детях:
– Так случилось, что Владимира я родила в дороге, на земле. Вскоре обнаружилось, что у младенца начал развиваться горб. Меня с ребёнком, ему в то время было два года, направили в самарскую детскую больницу № 5, что на 3-й просеке. Из объяснений врача я поняла, что общее заболевание позвоночника квалифицируется как лордоз, но у моего Володеньки был более тяжёлый случай – патологический кифоз. Лечением сына занялись хирург, невропатолог, остеопат, ортопед…
Лечащий врач изготовил из бинтов крест и на этот крест спиной уложил моего сына. В этом положении Володенька пролежал 10 лет. В 12 лет его выписали из больницы. Я повела его в школу.
В школе учительница рисования обратила внимание на способности моего сына и посоветовала отдать его в детскую художественную школу. Там Володю научили хорошо рисовать.
Когда он заканчивал среднюю школу, классный руководитель собрала девочек и сказала такие слова: «Вы скоро начнёте взрослую, самостоятельную жизнь. В нашем классе все мальчики – сорви голова. Если вы хотите иметь настоящего мужа – это Володя Осин. Он с физическим дефектом, но кто из вас его выберет – будет с ним счастлива».
Но тогда никто из девочек-выпускниц даже не посмотрел в сторону моего сына.
Прошло несколько лет. У Галины, одноклассницы моего сына, мать сильно пила. Старшая дочь этой женщины однажды сказала младшей сестре: «Тебе, Галя, нельзя оставаться с матерью, тоже сопьёшься. Ищи мужа…» Галя нашла моего сына, они стали встречаться и вскоре поженились. Я купила им однокомнатную квартиру. Вскоре у них родились двое сыновей.
Работал Володя художником-оформителем. Жили не бедно – заказов у сына было много. Московская строительная компания, пригласившая моего сына оформить построенные помещения в Самаре, отблагодарила его… трёхкомнатной квартирой. Для нас это было настоящим счастьем!
Но здоровье у Володи становилось всё хуже. Мы поехали в Тольятти, а оттуда Володю направили в Санкт-Петербург. В этом городе мы с сыном пробыли полгода. Ему сделали три операции на позвоночнике. Но улучшений в его здоровье не произошло.
Когда мы вернулись в Самару, моя невестка неожиданно заявила: «Володя горбатый, с ним мне стыдно идти в кино, стыдно идти в гости…»
Так трёхкомнатная квартира стала коммуналкой. Они не жили как муж и жена, но и не разводились. Галина не хотела разменивать благоустроенное жильё.
И вот с этим своим горем я пришла в Софийский храм, в котором настоятелем был протоиерей Виталий Калашников. Пришла сюда потому, что храм расписывал мой сын. Я знала, что отец Виталий уважает моего сына, и решила рассказать ему всю правду об их с Галиной семейной жизни.
Исповедовавшись у отца Виталия, я тут же с болью в серд-це стала рассказывать ему о Володе и Галине. Меня в тот момент, что называется, прорвало. Во всём я обвиняла Галину, в ней я видела причину всех несчастий моего сына.
Но отец Виталий мне не посочувствовал. «Никого не надо осуждать!» – резко заявил он мне. А потом прочитал целую лекцию о вреде осуждения и необходимости терпеливо нести жизненный крест, посланный от Господа.
Запомнила его слова: «Суд принадлежит Богу… Пожалей свою невестку Галину – и не осудишь… Но чтобы понудить своё сердце к жалости, надо молиться о Галине…»
Началась литургия. Всю службу я проплакала – жалко было Володю, жалко было себя. Как могла, я молилась о Галине…
А ночью мне снится сон. Я вижу, что нахожусь в Софийском храме. Здесь находится Плащаница Господа Иисуса Христа. Я направляюсь к Плащанице, но перед ней стоит большое корыто с тыквенными семечками. И я почему-то не могу обойти это корыто. Здесь же, на коленях, мой ангел-хранитель молится Богу о моём прощении. Слышу тихий голос, который мне объясняет: «Большое корыто – это твои большие грехи, тыквенные семечки – это твои слёзы, напрасно проливаемые. От всего сердца молись о Галине, как ангел молится о тебе».
Утром, пробудившись от сна, повторяю мысленно всё, что услышала во сне.
А потом снова иду к отцу Виталию на исповедь. Каюсь,
многократно каюсь в грехе осуждения.
С тех пор прошло много лет. Я уже в преклонном возрасте. И всегда молюсь о Галине.
А вот как складывается жизнь моего старшего сына Александра.
Много лет он вёл трезвый образ жизни, но после тридцати стал иногда выпивать. Однажды, будучи под хмельком, он упал на улице и ударился головой о скамейку. Какое-то время пролежал на земле. Потом самостоятельно поднялся и пошёл к себе домой – жил он с семьёй в посёлке Стройкерамика. В то время ему было около сорока лет.
Дома он сразу лёг спать. Утром проснулся и, как обычно, направился в ванную принимать душ. В ванной ему стало плохо, он рухнул на пол и потерял сознание. Его жена Людмила услышала шум, увидела, что муж без чувств, и сразу вызвала «скорую».
Врачи погрузили его в машину и повезли во вторую клиническую больницу имени Семашко, а Людмиле объяснили, что муж находится в коме.
Чуть ли не каждый день приходила я в больницу, но всякий раз мне говорили, что сын без сознания, в коме. Через неделю ему сделали операцию на голове, после чего перевели обратно в реанимацию.
Когда я в очередной раз приехала проведать сына, ко мне вышел врач и сказал:
– Ваш сын умирает. Готовьтесь к похоронам.
Я спросила:
– Доктор, а можно мне сейчас приехать со священником – отцом Виталием Калашниковым?
– Можно. Отца Виталия я хорошо знаю…
Приехала я в Софийский храм, объяснила отцу Виталию ситуацию и попросила его пособоровать умирающего сына. Он согласился, и мы вместе отправились в больницу.
Когда отец Виталий зашёл в реанимационное отделение, а он сам в прошлом врач, сын выглядел как мертвец: пульс едва прощупывался, дыхания почти не было. Отец Виталий, внимательно всмотревшись в лицо сына, начал обряд елеосвящения.
Прошло минут пятнадцать, и сын открыл глаза.
– Александр, ты меня узнаёшь? – спросил отец Виталий.
Сын кивнул.
Закончив соборование, отец Виталий вышел ко мне в коридор и радостно сказал:
– Матушка, не плачьте, я сам удивился… Вначале подумал, что дух из него вышел. Но он ожил!
На следующий день я приехала в больницу, а сын мой уже был в полном сознании, меня узнал, радостно улыбнулся, мы стали разговаривать.
Через некоторое время Александра перевели из реанимации в обычную палату, а вскоре выписали из больницы. Он вернулся на работу, зажил обычной жизнью. Через месяц женил своего сына Алексея – моего внука.
Прошло два года. И вот однажды Александр мне говорит:
– Мать, я об этом никому не рассказывал – только тебе расскажу. Ведь тогда, в больнице, моя душа выходила из тела. Это было перед тем, как ты привезла батюшку. Я вышел из тела, поднялся под потолок и увидел себя, обвитого трубками. На соседней койке с такими же трубками лежал умирающий мужчина. А между нашими койками стоял диавол – лохматый, с хвостом и рогами. Он стоял и ждал – мою душу или душу соседа. А второй диавол стоял в дверях. Видимо, каждый должен был утащить в ад по одной душе…
Когда я всё это увидел, меня охватил леденящий ужас. Я понял, что ещё несколько мгновений – и диавол увидит меня, точнее, мою душу. Но в это время в реанимацию вошёл отец Виталий. Он начал читать молитвы, и моя душа вернулась в тело. А когда я окончательно пришёл в себя и смог повернуть голову – первым делом посмотрел на койку соседа. Она была пуста. Он умер. И его уже отправили в морг. Потом зашла медсестра, и я спросил её: «А где мой сосед, который лежал на этой кровати?» Сестричка удивлённо на меня посмотрела и тоже спросила: «А ты откуда знаешь про соседа? Ты же находился в коме…». – «Знаю», – вырвалось у меня. Но больше ничего не стал ей говорить.
…Когда сын стал поправляться, отец Виталий по моей просьбе ещё раз приехал в больницу, исповедал и причастил Александра.
– Твои молитвы, мать, и молитвы отца Виталия спасли меня от диавола и вернули к жизни, – такими словами закончил сын свой рассказ.
Я видела, что он не может забыть пережитого. Напомнила ему, что заказывала тогда сорокоусты о его здравии во всех храмах Самары, а также в храме Ульяновска и Кинель-Черкасс. Про себя же подумала: почему же в момент разлучения души с телом были только бесы, а ангела-хранителя не было? А ведь сын крещёный…
– Саша, Бог тебе показал такую страсть, ходи в церковь, – в который раз сказала я сыну.
Но в храм он не ходит, хотя нательный крестик носит, молитвы знает, заповеди соблюдает. Есть в его доме и иконы.
Такой вот Александр, такой же и младший сын Владимир. Таким долгое время был и муж…
Однажды я сказала об этой теплохладности своих мужчин архиепископу Иоанну (Снычёву). Он ответил:
– Если Господь сердце не откроет – безуспешно увещевать, уговаривать, подталкивать. Вера – дар Божий. Молитесь Господу о своих детях и о муже.
Молилась я много лет, просила Бога, чтобы Он помог моему мужу Ивану прийти к вере. И вот однажды утром, а муж уже был в старости, он рассказывает мне:
– Во сне мне явился Захария, сын Варахиин, – тот, которого убили фарисеи между храмом и жертвенником, и сказал, что я должен построить храм. При этом мне были показаны некие пустыри и буераки…
Я была потрясена: муж никогда не читал Евангелие от Матфея и не мог знать о праведнике Захарии. Я объяснила, что храм он должен строить в своём сердце, которое без веры и есть те самые буераки. Он согласился. Я купила ему Евангелие, молитвослов. Он надел православный крестик и стал молиться каждый день. Исповедовался и причащался на дому – к нам приезжали священники Михаил Фролов и Александр Шпарворт. Он перенёс три инфаркта. Умер верующим человеком.
…Не теряю надежды, что к вере придут и сыновья. На каждой службе в Вознесенском соборе молюсь, чтобы Господь вразумил Александра и Владимира, простил их грехи, расположил их к вере православной.
Записал Олег Иванович БЕДУЛА
г. Самара