29 января 1860 года, 160 лет назад, родился Антон Павлович ЧЕХОВ
На территории бывшей великой страны – от Малороссии до Великороссии – создано 7 чеховских музеев. После университета Чехов работал врачом в Воскресенске (в нынешней Истре), в Звенигороде. До выхода в 1888 году лирического произведения «Степь» он создал более 350 рассказов. В 1892 году, когда к нему пришёл прочный читательский успех, началась его жизнь в Мелихове, где он пробыл до 1898 года. А вообще в России было и есть несколько основных мест, тесно связанных с именем Антона Павловича, чей 160-летний юбилей мы отмечаем 29 января. Это Таганрог – его родина, Москва, где он прожил несколько плодотворных лет, и подмосковное Мелихово, где написаны великие произведения, в том числе шедевры драматургии – «Чайка» и «Дядя Ваня». Петербург – город становления его таланта рассказчика и юмориста. Особую роль в жизни, творчестве, общении Чехова с выдающимися творцами эпохи сыграл его последний вечнозелёный приют – Ялта, это чеховское место наконец-то вернулось в Россию вместе с Крымом.
Антон Павлович написал немало рождественских, зимних рассказов, которые составили отдельную книгу «Рождественские истории», но сегодня предлагаем вспомнить классические рассказы. «Ванька» – рассказ, написанный в 1886 году за подписью А. Чехонте, и «Мальчики» – рассказ, написанный в 1887 году.
«Ванька Жуков, девятилетний мальчик, отданный три месяца тому назад в ученье к сапожнику Аляхину, в ночь под Рождество не ложился спать. Дождавшись, когда хозяева и подмастерья ушли к заутрене, он достал из хозяйского шкафа пузырёк с чернилами, ручку с заржавленным пером и, разложив перед собой измятый лист бумаги, стал писать. Прежде чем вывести первую букву, он несколько раз пугливо оглянулся на двери и окна, покосился на тёмный образ, по обе стороны которого тянулись полки с колодками, и прерывисто вздохнул. Бумага лежала на скамье, а сам он стоял перед скамьёй на коленях.
“Милый дедушка, Константин Макарыч! – писал он. – И пишу тебе письмо. Поздравляю вас с Рождеством и желаю тебе всего от Господа Бога. Нету у меня ни отца, ни маменьки, только ты у меня один остался».
Ванька перевёл глаза на тёмное окно, в котором мелькало отражение его свечки, и живо вообразил себе своего деда Константина Макарыча, служащего ночным сторожем у господ Живарёвых. Это маленький, тощенький, но необыкновенно юркий и подвижной старикашка, лет шестидесяти пяти, с вечно смеющимся лицом и пьяными глазами. Днём он спит в людской кухне или балагурит с кухарками, ночью же, окутанный в просторный тулуп, ходит вокруг усадьбы и стучит в свою колотушку. За ним, опустив головы, шагают старая Каштанка и кобелёк Вьюн, прозванный так за свой чёрный цвет и тело, длинное, как у ласки. Этот Вьюн необыкновенно почтителен и ласков, одинаково умильно смотрит как на своих, так и на чужих, но кредитом не пользуется. Под его почтительностью и смирением скрывается самое иезуитское ехидство. Никто лучше его не умеет вовремя подкрасться и цапнуть за ногу, забраться в ледник или украсть у мужика курицу. Ему уж не раз отбивали задние ноги, раза два его вешали, каждую неделю пороли до полусмерти, но он всегда оживал”».
А вот – радостная встреча в «Мальчиках» гимназиста Володи, который приехал на каникулы со странным приятелем. «Девочки заметили, что и Володя, всегда весёлый и разговорчивый, на этот раз говорил мало, вовсе не улыбался и как будто даже не рад был тому, что приехал домой. Пока сидели за чаем, он обратился к сёстрам только раз, да и то с какими-то странными словами. Он указал пальцем на самовар и сказал:
– А в Калифорнии вместо чаю пьют джин.
Он тоже был занят какими-то мыслями, и, судя по тем взглядам, какими он изредка обменивался с другом своим Чечевицыным, мысли у мальчиков были общие. После чаю все пошли в детскую. Отец и девочки сели за стол и занялись работой, которая была прервана приездом мальчиков. Они делали из разноцветной бумаги цветы и бахрому для ёлки. Это была увлекательная и шумная работа. Каждый вновь сделанный цветок девочки встречали восторженными криками, даже криками ужаса, точно этот цветок падал с неба; папаша тоже восхищался и изредка бросал ножницы на пол, сердясь на них за то, что они тупы. Мамаша вбегала в детскую с очень озабоченным лицом и спрашивала:
– Кто взял мои ножницы? Опять ты, Иван Николаич, взял мои ножницы?
– Господи боже мой, даже ножниц не дают! – отвечал плачущим голосом Иван Николаич и, откинувшись на спинку стула, принимал позу оскорблённого человека, но через минуту опять восхищался.
В предыдущие свои приезды Володя тоже занимался приготовлениями для ёлки или бегал на двор поглядеть, как кучер и пастух делали снеговую гору, но теперь он и Чечевицын не обратили никакого внимания на разноцветную бумагу и ни разу даже не побывали в конюшне, а сели у окна и стали о чём-то шептаться; потом они оба вместе раскрыли географический атлас и стали рассматривать какую-то карту…»
Мальчики замыслили побег в Америку, к индейцам. Тогда они ещё оставались в реальности….
С Рождеством Христовым!