На фоне почти нулевого роста и поисков инструмента, который мог бы его стимулировать, выходит исследование, предлагающее неожиданный взгляд на причины пробуксовки отечественной экономики. Предлагаем нашим читателям фрагмент книги Александра Эткинда «Природа зла. Сырьё и государство».
Политическая наука много знает о сырьевой зависимости. Главный вывод из богатой литературы состоит в том, что в нём нет ничего фатального – такого, чего нельзя преодолеть серьёзным и сосредоточенным усилием, основанным на знании опасности. Сырьевая зависимость является не проклятием, а вольным выбором. Чем выше цены на нефть и чем менее продуктивна остальная часть национальной экономики, тем соблазнительнее эта ловушка.
Петромачо у власти
Экономист и политолог Майкл Росс перечисляет четыре особенности нефтяных доходов: они велики – правительства петрогосударств (государств, основные доходы которых приносит нефтедобыча) наполовину больше, чем у их соседей, не имеющих нефти; большая часть казны зависит не от налогов с граждан, а от прямых доходов с государственной собственности; доходы нестабильны, потому что зависят от мировых цен на нефть и от природных условий; и наконец, они непрозрачны и секретны. Всё это делает нефтяные доходы оптимальным способом обогащения элиты. Благодаря малой трудоёмкости нефти петрогосударства оказываются независимы от народа: он им не особенно нужен, лишь бы не тревожил.
Поэтому для таких государств характерна сословная структура – жёсткое разделение между несменяемой, живущей в роскоши, хорошо охраняемой элитой и населением, недалеко ушедшим от натурального хозяйства. Элита всегда оправдывает существование своими менеджерскими способностями и заботой о людях. Действительно, часть сверхдоходов она может перераспределять в пользу населения.
Поскольку у получателей этих благ нет возможности влиять на них, расходы часто оказываются непродуктивными. Политэкономический принцип демократии – нет налогов без представительства – в петрогосударствах не работает, потому что они не зависят от налогов. Только нефть способна на генерацию таких финансовых потоков, которые заменяют налогообложение целых государств. Нефть ставит в зависимое положение почти всех. Это не совсем рабство, но и не совсем свобода. Возникают два класса граждан: привилегированное меньшинство, которое добывает, защищает и торгует ценным ресурсом, и все прочие, чьё существование зависит от перераспределённой ренты с этой торговли.
Не газ, а тормоз
В идеальном варианте такая страна превращается в нефтегазовую корпорацию, которая осуществляет прямые поставки сырья внешним потребителям, отвечая за безо-пасность добычи, транспорта и экспорта. Но так не получается. В стране живёт много народа, который мешает этой конструкции. Две трети газа и одна четверть нефти, добываемой в России, расходуются на внутреннее потребление, правительство ищет пути сокращения этих расходов. С точки зрения государства, живущего экспортом нефти, само население является излишним. Это не означает, что люди должны страдать или умирать, государство будет заботиться о них, но только в таких формах, в каких оно само захочет. Вместо того чтобы быть источником национального богатства, население превращается в объект благотворительности со стороны государства.
В России, Иране, Венесуэле, Нигерии – мы наблюдаем порочный круг ресурсной зависимости.
Добывая сырьё и не справляясь со стерилизацией доходов, эти общества разрушают человеческий капитал. Столкнувшись с недостатком компетентности, падением производительности и разрушением институтов, они ещё больше зависят от природного ресурса. Переходя от одного кризиса к другому, такие общества загрязняют природную и человеческую среду. Итогом обратного развития является демодернизация – потеря достигнутых уровней образования и равенства, прогрессирующий паралич общества и произвол государства. Образцом здесь является Россия с её ресурсным богатством, неустоявшимися правами собственности, политическим авторитаризмом и рекордным неравенством.
Марафон капиталов
В течение ХХ века стоимость наследств росла быстрее уровня зарплат, и собственники богатели быстрее менеджеров. Открытый Марксом и подтверждённый французским экономистом Тома Пикетти, этот процесс и есть причина растущего неравенства в западном мире. Только мировые войны, включая и холодную войну, на время останавливали рост неравенства.
Пикетти и его соавторы особо исследуют неравенство в России. Несмотря на очень высокое сальдо торгового баланса, характерное для всего постсоветского периода, они не видят соответствующего роста активов. Благодаря экспорту нефти и газа в течение 18 лет страна в среднем на 10 процентов больше экспортировала, чем импортировала. Это даёт много больше 200 процентов кумулятивного роста, но государственные и частные активы росли гораздо медленнее. Причиной было бегство капиталов. Офшорное богатство, принадлежащее российским хозяевам, составляет 800 млрд долларов, или 75 процентов годового национального дохода. Размещённое за рубежом, это богатство равно всем финансовым активам, размещённым внутри российских границ. Иными словами, экономически активные субъекты, включая правительство, корпорации и граждан, половиной своего капитала владеют за границей и половиной – внутри страны.
По суммарным оценкам, которые даёт Пикетти, 1 процент россиян контролирует четверть национального дохода. Согласно этой оценке, неравенство в России примерно равно неравенству в США, выше неравенства во Франции и почти вдвое выше неравенства в Китае. В докладе Credit Suisse за 2015 год неравенство в России оценивалось ещё выше: в России 10 процентов домохозяйств владеют 87 процентами всего национального богатства; в Штатах – 76 процентами, в Китае – 66 процентами. Согласно оценке Форбса, сотня российских миллиардеров владеет капиталами, которые в сумме превышают накопления всех остальных граждан. Из года в год самыми богатыми подданными британской короны становятся бывшие российские граждане.
В результате реформ экономика петрогосударств открыта внешним инвестициям, а соответственно, и бегству капиталов. Почему «либеральные» правительства, переустроившие российскую экономику в 1990-х и 2000-х годах, сделали так мало для перераспределения нефтегазовых доходов в пользу населения и природы своей страны? В речах и интервью самого влиятельного из этих экономистов, Егора Гайдара, видно недоверие к населению – неквалифицированному и разве что не ленивому, и надежда на то, что инвестиции в элиту (например, резкое повышение окладов чиновникам и судьям) остановят коррупцию и повысят качество управления. В такой картине мира народ был не готов к реформам, а элита готова, и нефтедоллары распределялись в соответствии с этой готовностью. Этому сопутствовали рассуждения об инфляции: если раздать деньги народу, то это приведёт к инфляции, но, если раздать собственность элите, инфляции можно избежать. Эти рассуж-дения оправдались, но по другой причине: элита тратила свои капиталы в других местах. Бегство капиталов было большой новостью для России по идеологическим и техническим причинам.
Превращение денег
Вывозу капитала способствует сам характер российских доходов: из всех секторов мировой экономики нефть – самый непрозрачный. Будучи вывезенным, этот капитал – превращённая форма энергии – приобрёл разное качество в разных местах: счёт в Швейцарии, замок во Франции, бизнес в Германии, акции американских корпораций.
Юридическая природа этих активов оставалась спорной, но споры заканчивались тем, что капиталы, значительные по любым масштабам, выгодны принимающей стороне. Швейцарский банк получает проценты за операции, лондонская недвижимость растёт в цене, и новые бизнесы платят налоги в странах своего пребывания. А получатели этих благ находятся в другой стране, чем их производители. В экономике постсоветского типа вывоз капитала ведёт к тому, что способы его создания находятся в одном месте, а эффект просачивания в другом.
Давайте посмотрим на типичную ситуацию в области международных отношений – торговлю между двумя государствами, ресурсо- и трудозависимым. Это игра двух участников, один из которых продаёт ценный ресурс, а другой покупает его, обменивая его на продукты труда своего народа. Политэкономия учит, что, заботясь об эффективности, трудозависимое государство способствует развитию внутренней конкуренции, прав собственности и публичных благ, обеспечивает технический прогресс и социальную мобильность. Всё это не произойдёт в ресурсозависимом государстве, потому что это не нужно его правителям для их государственного промысла. В такой стране нефть и нефтепромышленники сами по себе, а население, для добычи избыточное, – само по себе. Всё это хорошо знакомо как ресурсное проклятие. Институты не развиваются, природа деградирует, народ хиреет. Но это ещё не всё.
Так как правители ресурсного государства не обеспечивают в своей стране права собственности, они не могут полагаться на свои капиталы, держать их в стране и передать их детям. Вместе со своими подданными правители страдают от недостатка публичных благ, например, справедливого суда или чистого воздуха.
Так происходит следующий шаг: элита ресурсозависимого государства хранит депозиты в трудозависимом государстве. Просачиваясь вниз, эти деньги даже помогают бедным и больным, только они делают это не по месту своего происхождения, а по месту своего нахождения. Там же элита решает свои конфликты, покупает дома, держит семьи. Парадоксальным, но понятным способом эта элита инвестирует в те самые институты за рубежом, которые она игнорирует или даже разрушает у себя дома – справедливые суды, хорошие университеты, чистые парки.
Александр Маркович ЭТКИНД
Р.S. Книга Александра Эткинда «Природа зла. Сырьё и государство» выходит в издательстве «НЛО». Автор – профессор русской литературы и истории культуры в Кембридже, после этого – профессор Европейского университетского Института во Флоренции. Сфера исследовательских интересов – русская интеллектуальная история, колонизационные процессы в Российской империи, сравнительные исследования культурной памяти, глобальная история природных ресурсов.